Советское трио несоветского джаза

Сегодня мы вспомним уникальный коллектив: родившийся в годы культурной и идеологической несвободы, он поражал внутренней свободой; существовавший в культурной изоляции. он поражал иностранцев неожиданными подходами, невероятными по мировым меркам. Беззаконной кометой они, абсолютно несоветские, пронеслись по небосклону советского джаза.

Камерно-джазовое трио стало вильнюсским по случайности. Барабанщик Владимир Тарасов приехал в Литву из Архангельска, саксофонист Владимир Чекасин — из Свердловска, пианист Вячеслав Ганелин — в детстве вместе с родителями из Москвы. Трое проникли в сердце советской «Европы» и захватили её. Это трио могло стать только вильнюсским — или его бы не было вовсе.

Тарасов и Ганелин вышли на сцену Горьковского джазового фестиваля вдвоём в 1970-м, показав странную, необычную программу. Игра Ганелина на открытых струнах рояля вибрафонными палочками и использование Тарасовым детских погремушек уже было признаком расставания с джазом как с формой. Однако дуэту не хватало третьего. Он появился полгода спустя.

Чекасин промчался в ту пору по многочисленным фестивалям и конкурсам; выехал даже на фестиваль в Прагу, и выпустил сольную пластинку на чешской фирме Supraphon. Оказавшись в составе трио ГТЧ (так, по инициалам участников, стали именовать новообразование), он окончательно сплотил его.

Советский джаз был, по словам критика Александра Кана, «искренним, преданным, наивным и неизменно вторичным». Вышедшие из его недр ГТЧ были иными. Они писали, исполняли, записывали свои крупномасштабные композиции с принятыми в серьёзной музыке итальянскими названиями Con Anima, Concerto Grosso, Poi Seque, Semplice, Ancora da Capo — идя при этом не прямо и не нaзад, а куда-то вбок. Знатоки и авангардисты искали и находили в них сходное с отцом фри-джаза Альбертом Айлером, с безумным Сан Ра, с Орнеттом Коулменом — но лишь некоторые приёмы, отдельные технологии. Музыка была их. Только их.

Ганелин признавался, что они намеренно помещают немузыкальные предметы в музыкальный контекст — и те срабатывают. Так дети, не зная законов построения мира, конструируют свои миры, куда интереснее реального. Впрочем, экспериментируя, ГТЧ прекрасно знали законы жанра и сознательно их игнорировали.

ГТЧ умели быть ироничными — и по отношению к внешнему миру, и к самим себе. Они вовлекали зрителей в игру, которая была то вынужденной (в программе «Домашнее музицирование» Тарасов все первое отделение, готовившееся без него, лежал под одеялом на диване, стоявшем тут же на сцене), то намеренной (в «Альбоме для юношества» роль финального аккорда была поручена детской юле; она вертелась, пока музыканты на цыпочках покидали сцену, и продолжала вертеться, пока не падала, а зрители терпеливо ждали этого). В финале «Каталога» Чекасин проходил из кулисы в кулису, идеально исполняя блюз Blue Monk и вызывая у традиционалистов слезы восторга — а возвращаясь обратно после оваций, с той же невозмутимостью играл пародийное жестокое танго… Они не позволяли себе относиться к искусству чересчур серьёзно, ощущая исчерпанность пафоса «служения музам».

ГТЧ проработали вместе пятнадцать лет. Ганелин, помимо трио, писал много музыки для кино и театра, Чекасин всегда занимался чем-то ещё — консерваторским биг-бэндом, много играл с другими исполнителями (в одной из программ «Аквариума» он заменил саксофоном гитару Александра Ляпина). Тарасов начал готовить сольные программы. В 1982-м как предвестие распада была записана и выпущена дуэтная программа Ганелина и Тарасова «Opus A Duo». Круг начал замыкаться, змея в первый раз укусила свой хвост — первая их программа, тоже дуэтная, носила название «Opus A Due» (то есть через двенадцать лет «двое» стали «дуэтом»… После триумфальных гастролей по Англии (1984) и США (1986) трио распалось. Ганелин уехал в Израиль, Чекасин был везде и нигде, Тарасов остался в Вильнюсе.

После у каждого из них было очень много всего. Они пару-тройку раз даже собрались снова, чтобы вновь расстаться. Но это — другая история, выходящая за рамки великого явления — трио ГТЧ.