В Центральном выставочном зале «Манеж» открывается выставка «ЗЯ! Воздушные замки Славы Полунина (полное собрание приключений)». Это не просто выставка: это и спектакль, и путешествие, и приключение, и антология, и аттракцион, и погружение, и даже мастер-класс. Чтобы не портить читателю впечатление от посещения экспозиции, отмечу, что каждое из пространств ее создано художниками, которые работали с Полуниным на протяжении всей его творческой жизни: Михаилом Шемякиным, Андреем Бартеневым, Теодором Тэжиком, Алексеем Костромой и многими другими.
Мир Полунина максимально близок и джазу, и рок-н-роллу; от первого — импровизация, готовность к любому развитию событий, от второго — уличная свистопляска, отвяз, внутренняя свобода. Чтобы подтвердить этот тезис, вытащу из загашника давнее свое интервью с Мастером. Перечитав его, понял, что ни править, ни менять в нем ничего не придется.
Музыка: Vangélis — La jeune fille de la mer
Вас называют клоуном, оперируют образами шута и отчасти юродивого. Как вы сами себя определяете?
Я думаю, что слово «клоун» вбирает в себя все определения. Конечно, юродство — это вершина; не знаю, насколько я могу приблизиться к ней. Шут — это профессия. И клоун — профессия. А юродство — призвание, это суть личности. Это, конечно, вершина. Так что скажем просто: клоун. Но если бы я начал говорить, что я понимаю под словом «клоун», получилось бы 20 — 30 профессий, 20 — 30 имиджей, которые несет это слово. Феллини сказал: «Клоун провоцирует нас на жизнь». То есть клоун своим примером сверхжизненной энергии провоцирует нас делать то, к чему мы предназначены: пьяницу — пить, прачку — стирать, художнику — хвататься за кисть. Привезти клоунов — все равно что город включить в розетку. Все сразу крутится, живет, работает. Я, например, называю клоуна шпионом мира детского среди взрослых. Это один из детей, пробравшийся в мир взрослых и пытающий изъять оттуда какие-то вещи, а какие-то добавить.
Вам, похоже, удается шпионить в детском мире.
Наверное. Даже по моим актерам можно заметить… вы никогда не скажете, сколько им лет. Их психология — психология наивного ребенка и, слава Богу, они такие радостные, светлые, счастливые, праздничные. Все время шутят, все время играют. Если бы люди старались все время сохранить это в себе, намного было бы больше счастливых людей.
Музыка: Marisa Fiordaliso/Enzo Amadori — Blue Canary
В ваших спектаклях большую роль играет музыка — невероятно точно подобранная и скомпилированная…
Рома (Дубинников, композитор и звукорежиссер, работающий с Полуниным много лет, — АЛ.) — фантастический человек, который совпал со мной настолько полностью. Он не любит музыку! Звукорежиссер и композитор, который не любит музыку. Он не любит ноты. Он старается, чтобы было их меньше, чтобы звучала сама жизнь, он набирает через микрофон тысячи шелестов, случайных шорохов, скрип трамвая, открытие форточки… собирает, собирает, собирает и потом все эти случайные звуки нашей жизни превращает в музыку. Он всегда импровизирует и ненавидит «консервы» — записи. И я тоже. Я всегда стараюсь сделать импровизационно, стараюсь уйти от клоунады, хотя я сам клоун, сделать шоу естественной частью нашей жизни: как человек живет в нашей жизни, также он живет и на сцене. И публика не понимает, когда начинается спектакль и когда кончается. И у Ромы точно так же. Я никогда не интересуюсь, что будет в музыке: там всегда будет гениально.
Музыка: Карл Орф — Carmina Burana
Какие у вас в жизни отношения с музыкальной культурой?
У меня в жизни был такой «цыганский» период, когда я ездил по свету с кучей чемоданов, фактически возил свой дом за собой. Брал, конечно, только самое главное, без чего не обойтись — и была у меня достаточно большая фонотека. Несколько альбомов по нескольку сотен дисков! Слава Богу, я перешел уже на компьютерный формат, чтоб не отставать от времени. Музыка с утра и до ночи со мной, конечно. В основном слушаю или индийскую или вообще Ближний Восток. Немного джаза, раз в три дня непременно. Но все равно в основном этника, это мое уже много лет любимое.
