Нусрат Фатех Али Хан: от суфизма до Колтрейна

Пакистанский вокалист Нусрат Фатех Али Хан умер в августе 1997-го в Лондоне от сердечного приступа. После себя он оставил больше сотни альбомов, выпущенных самыми разными фирмами грамзаписи — от RealWorld Питера Гэбриэла до малоизвестных и независимых Materiali Sonori и Rhythms of the East. Нусратом восхищались Лучано Паваротти, Стинг и Мадонна, ремиксы на его композиции делали Massive Attack, а Эдди Веддер из Pearl Jam пел с ним дуэтом. Он гастролировал по рок-клубам и был в 1993-м приглашенным профессором Вашингтонского университета. Он был популярен и на родине, и на Западе — но если в Индии и Пакистане за кассеты и компакт-диски он не получал и гроша, то в Штатах, Европе и Японии Хан-сахибу (так его до сих пор называют на родине, где значимость его велика до беспредельности) платили весомые гонорары.

Выпущенный французским лейблом Осога 20 лет назад пятидисковый сборник концертных записей Али Хана, сделанных в Париже — замечательный повод для того, чтобы понять, кем был Нусрат Фатех.

Музыка «каввали» (в прямом переводе — «возглашение»), которую он исполнял вместе со своим «парти» (ансамблем), в мусульманской суфийской традиции есть не только и даже не столько музыка, но способ помочь аудитории сократить дистанцию между нею и Творцом. Традиция каввали ведет свой отсчет с XII века; именно тогда суфийский мистик Аль-Газали написал о том, как надо правильно вслушиваться в музыку, какая это должна быть музыка и как погружаться в священный транс. И впрямь, каввали находится на узкой грани между осмысленным выпеванием поэтического текста и экстатическими восклицаниями, отчетливого смысла лишенными; и первое, и второе состояния чередуются в одному каввалю (певцу каввали) известном порядке, навеваемом Творцом. Грубо говоря, с помощью Творца кавваль манипулирует состоянием своей аудитории. Секрет этой манипуляции тщательно охраняется, потому передается по наследству; если у кавваля (того, кто поет каввали) нет потомков по мужской линии, свои тайны он уносит с собой (так случилось и с Али Ханом — у него осталась только дочь).

Каввали — жанр импровизационный. Существуют традиционные формы возглашений в честь Аллаха, пророка Мухаммада и святого Хазрата Али, в рамках которых кавваль и импровизирует. Кавваль и его музыканты во время концерта сидят. Нусрат Фатех обычно сидел слева, девять остальных участников «парти» (все — родственники Хана) размещались чуть поодаль; двое из них играли на гармониумах. И совсем сзади располагался музыкант с барабаном, он задавал ритм, а участники «парти» хлопали в ладоши.

Каждый концерт Хана длился около трех часов, каждая композиция — минут двадцать. Начинает композицию медленное вступление, мало-помалу переходящее в четкую ритмическую основу, поверх которой и льется голос певца. Описать все красоты и фиоритуры каввали невозможно; главное — слушая Нусрата, нужно помнить о том, что в словах говорится о любви. И, кстати, не только ко Всевышнему — в последние лет сорок стало обычным делом исполнение каввали на вполне светских мероприятиях, свадьбах или даже просто вечеринках. Нусрат Фатех не видел в этом особого греха; в одном из интервью он сказал: «…всегда есть надежда затронуть какие-то струны».

Французский пятидисковый комплект чисто хронологически делится на две части, ибо записи производились в 1985 и 1988 годах. И это слышно: в 85-м Нусрат еще не был транснациональной звездой, а лишь солистом экзотической труппы, и невероятные его вокализы были нечасты; он медитировал вместе с «парти», а соло его напоминали настроем и драйвом импровизации Чарли Паркера. Да, он явно был главным — но главным среди равных.

Три года спустя он вернулся в Париж просто главным, без оговорок. Композиции усложнились, голос стал глубже, а былая готовность к безудержным импровизациям уступила место взвешенной мудрости. И если продолжать джазовые аналогии, то на этих записях Устад Нусрат Фатех Али Хан ближе к Колтрейну периода A Love Supreme. И неважно, какова религиозная принадлежность и музыкальная ориентация слушателя, — мир Али Хана примет всех, кто готов принять его.

Об Али Хане можно говорить долго, вспоминать его записи, сделанные с канадским гитаристом Майклом Бруком и Питером Гэбриелом, восхищаться им… но есть и скептики. Они до сих пор припоминают Али Хану невероятное количество записей для пакистанского кино, бродящих внутри страны, — эдакое суфий-диско с аккомпанементом на дешевых синтезаторах. Они считают, что мастер зачастую имитировал состояние транса, более всего следя за битом, жесткой ритмической основой (и впрямь, записи других корифеев каввали, братьев Сабри, отличаются большим ритмическим разнообразием, труднее воспринимаемым европейским ухом).

Их аргументы можно выслушать… но шесть часов звучания на этих пяти компакт-дисках — и сотни на всех остальных — перевесят любые аргументы. Потому что духовное переживание нельзя ни скрыть, ни имитировать. И если в голосе Нусрата Фатех Али Хана и нет Истины, то она, несомненно, где-то рядом.