Этот год уносит одного за другим людей, которые что-то значат в моей жизни — и непонятно, как остановить эту страшную карусель. Но можно сказать что-то о них, а значит, немного продлить их пребывание вместе с нами.
Они умерли один за другим: Андрей в воскресенье, 13-го, Свен — в понедельник, 14-го. Они существовали в разных средах и кругах и вряд ли знали друг о друге. Для одного музыка была всем, для другого — только одной из предложенных мирозданием возможностей. Но, мне кажется, если бы они когда-нибудь встретились, им было бы о чем поговорить.
Андрей Сапунов.
Свен Гундлах.
Андрей Сапунов пришел вместе с первой катушкой «Воскресенья», где он спел пять песен Константина Никольского. В русском роке принято петь душой; Андрей пел голосом, и это было необычно. У него был невероятный голос, высокий, очень красивый, с серебристыми обертонами. Иногда его исполнение казалось чересчур старательным, хотелось немного шероховатости — и только с годами стало понятно, каким он был перфекционистом, какую красоту создавал, к каким горним высям стремился.
Сапунов прошел школу подпольного рока и официальных ВИА; везде был собой, нигде не прогибался под обстоятельства. В воссозданном «Воскресенье» стал неотъемлемой частью тандема «Романов-Сапунов», и очень горько оттого, что тандем этот разрушился.
Был Андрей, конечно, в большей степени автор, нежели исполнитель; его собственные песни знают в основном ценители и друзья, что досадно. Их с Александром Слизуновым проект «Лотос», выпустивший всего одну пластинку (а записавший много более) не получил должной оценки, хотя в годы существования шел нога в ногу с мировым тенденциями. Всегда чуть в тени, чуть поодаль. Скромность, дело такое.
…Свен Гундлах возник из ниоткуда вместе с группой «Среднерусская возвышенность». Они выходили на сцену, эти забубенные концептуалисты, не умеющие играть ни на одном инструменте, и у них получалась музыка. Говорили, что это стеб, постмодернизм — да ладно, это была музыка, были песни, и очень хорошие. Постмодернизм был в «Золотом диске» группы «Мухоморы», в которую Свен входил — но и там он был каким-то человечным. Хотя фига в кармане — да и вне его — была огромных размеров.
«Появление «Золотого диска» не только заметно повлияло на последующую рок-музыку, но и после того, как некоторые песни прозвучали в передаче Севы Новгородцева на Би-Би-Си, группа «Мухомор», во-первых, стала известной, во-вторых, вошла в почетный список запрещенной в СССР музыки, а ее участники подверглись карательным мерам», — пишут искусствоведы. Вообще говоря, репрессии были лайтовыми — но что было взять с «группы честных и умных психов» (с) А.Кушнир, которые всего лишь обстебывали окружающую реальность неожиданными средствами?
Свен был художником, поэтом, писателем, музыкантом — и никем их них, хотя, наверное, художником в большей степени, чем кем-то еще. Он осмысливал реальность, пытаясь найти в ней нечто, чему нет названия — и не находил. В этих поисках и была создана группа симулятивного рока «Среднерусская возвышенность», существовавшая всего года два, но оставившая в русской музыке вечный след. «Можно так?» Да нельзя, конечно. «Ан можно!» — и публика валом валила в ДК МЭИ, «Серп и молот» и прочие оплоты андерграунда. Дул в саксофон и кричал кикиморой Пригов, лупил по гитаре Никола Овчинников, Свен печально глядел в публику и читал невероятную мантру: «Галя, гуляй… Меня забывай» — и это было рок-концертом для зала, а для них, стоящих на сцене, только удивлением: мы что, и впрямь рок-группа?! Гундлах потом признавался, что распустил команду, когда почувствовал, что она становится слишком настоящей.
Потом он и вовсе ушел из искусства, занялся консалтингом и бизнес-аналитикой, создал исторический сетевой проект «Руниверс» — а из жизни ушел, как написал «Коммерсант», «Симеоном Егоровичем, алтарником в маленьком деревенском приходе, в сотне километров от Москвы».
В середине нулевых он дал интервью «Профилю», которое я бы рекомендовал читать всем, кто интересуется искусством, особенно т.н. актуальным — там в нескольких абзацах сформулирована вся суть этого явления. Но и там сквозь это четкое понимание сквозит тоска по несбывшемуся, ненайденному, нездешнему.
Я так и не знаю, нашел ли он то, что всю жизнь искал.
