Сегодня, 4 марта – дни рождения трех больших музыкантов. Один из них завоевал мир дирижерской палочкой и заразительными мелодиями, второй – скандинавской джазовой углубленностью, третий – песнями, которым суждено было войти в копилку главных хитов конца ХХ века. Но не только.
Поль Мориа (1925 — 2006)
Мориа не был первым, кто изобрел «легкую оркестровую музыку», но он, прекрасный мелодист, блистательный аранжировщик и талантливый дирижер, довел это направление до какого-то искрящегося совершенства. Его пластинки были в каждом доме, его знали все, и не только в СССР: к примеру, в феврале и марте 1968 года пьеса L’amour est blue (она же Love Is Blue), записанная оркестром Поля Мориа, пять недель подряд возглавляла хит-парад журнала Billboard, главный чарт США. А ведь «Битлз» были в зените славы, набирало обороты «лето любви» — но Поль Мориа на пять недель отодвинул в сторону контркультуру.
Когда в 1978-м оркестр Мориа приехал в СССР, билетов в кассах не оставалось за месяц до начала гастролей. Сам месье Поль, выйдя в первый раз на московскую сцену, был совершенно поражен овациями — он и не подозревал, что в холодной России его знают и любят. Именно в тот приезд, второй и последний, ему суждено было встретиться с бардом Сергеем Никитиным, влюбиться в его песню на стихи Александра Величанского – и впоследствии прославить ее на весь мир. Песня называлась «Под музыку Вивальди».
Он обладал хорошим вкусом и чувством такта; был сдержан, скромен, естественен — как в своих аранжировках, так и в жизни. В 1998-м Поль Мориа попрощался с публикой во время японского турне и навсегда ушел со сцены. Он не желал становиться дряхлеющим памятником самому себе.
Его музыка была хороша тем, что могла звучать в концертном зале, дома, в автомобиле, где угодно. Она не потакала дурному вкусу, могла быть и центром внимания, и фоном для повседневной жизни — и в конечном итоге делала людей лучше.
Ян Гарбарек (1947)
Когда 14-летний подросток-норвежец (наполовину, впрочем, поляк) слушал по радио импровизации великого Джона Колтрейна, ему хотелось играть, как его американский кумир; денег на саксофон у него не было, но на самоучитель в ближайшем книжном хватило. Аппликатуру он тренировал, нарисовав клапаны на бумаге.
Вслед за Колтрейном Ян, уже владелец инструмента, стал изучать музыку народов мира – в частности, индийскую. В 1966-м он вышел на джем с трубачом Доном Черри, активно скрещивавшим фри-джаз с этно. Трудно сказать, какое из начал победило тогда в юном Яне, но традиции блюза и свинга он оставил в стороне, — и стал поверять гармонию алгеброй, сохранив Колтрейна как вечный критерий. Авангардное, диссонансное начало пропало из его музыки уже к 1973-му, оставив после себя лишь яркий и жесткий тембр саксофона.
Гарбареку мы обязаны важной краской в звучании квартета Кита Джаррета, с которым Ян интенсивно сотрудничал – и характерным саундом лейбла ECM, созданного немецким продюсером Манфредом Айхером. Именно он познакомил Айхера со звукорежиссером Яном-Эриком Консхаугом, который придумал медленный, холодный, длинный, наполненный воздухом звук, который для музыкантов и меломанов связан с продукцией лейбла.
Звук этот связан также и с норвежским фольклором, который многое значит для музыки Гарбарека. Впрочем, он работал и с индусскими музыкантами, и с пакистанскими вокалистами, и с академическим Hilliard Ensemble – не говоря уже о его собственной Jan Garbarek Group… Именно Ян Гарбарек, 73-летие которого мы празднуем сегодня, для многих суть олицетворение того, что такое европейский джаз, его зеркало и суть, его альфа и омега.
Крис Ри (1951)
Человек, конечно, предполагает, а кто-то там располагает, – в этом время от времени приходится убеждаться. И история, случившаяся 20 лет назад с Крисом Ри, как раз об этом.
Крепкая звезда, автор хитов вроде Road To Hell и поп-баллад вроде Looking For The Summer в 2000-м, во время очередного гастрольного тура пережил приступ панкреатита. Более того, врачи сообщили, что ему осталось жить всего 48 часов. Он не умер, но поджелудочную железу, двенадцатиперстную кишку и почти половину желудка потерял. Зато «…в операционной мне привиделся мой давний кумир, великий блюзмен Блайнд Уилли Джонсон. И я понял, что если я сейчас умру, то не запишу то, к чему так давно готовился — свой блюзовый альбом», — рассказывал Ри потом.
Это было сродни религиозному опыту. Сродни инициации, если хотите. Выйдя из госпиталя, Крис Ри окончательно распрощался с прошлым собой, и записал самый честный и проникновенный свой альбом (Dancing Down The) Stony Road, создав для этих целей лейбл Jazzee Blue. Блюз у Ри получился отчасти ученическим и наивным — не было органичности, естественности, но это был честный альбом.
А в 2005-м вышел в свет альбом из 11 дисков под названием Blue Guitars. Это не укладывалось в голове: за год очень больной человек сочинил и записал 137 композиций? Песня в три дня? И это не просто 11 альбомов. Это — заново перепридуманная история блюза, в которой автор следует за музыкой, пришедшей из Африки, от песен гриотов, от магии вуду через деревенский блюз а-ля Роберт Джонсон, через Новый Орлеан, Техас, Мемфис, Чикаго…
Знаете, это не только сила духа и некое откровение. Это еще и цельность натуры, природные силы. Более того, сквозь эту новую призму видно, как хороши и как непросты были его старые песни, на каждую из которых мы давно налепили ярлык. Но спасибо Блайнд Уилли Джонсону за то, что Крис не только не умер – более того, он даже не прекратил гастролировать и записываться (последний его студийный альбом, Road Songs for Lovers, вышел в 2017-м). И за то, что сегодня мы отмечаем его 69-летие.
