В кинотеатре, куда я ходил в детстве и куда, замкнув круг, вожу собственных детей, открылся второй зал – маленький, уютный, с шестнадцатью пуфиками и ценой на билеты в 140 рублей (вечером в воскресенье, замечу). Туда-то я и отправился смотреть новый фильм Джима Джармуша под коротким и многозначительным названием “Патерсон”.
Действие происходит в городе Патерсон, штат Нью-Джерси, героя зовут Патерсон, из Патерсона родом были У.К.Уильямс и Аллен Гинзберг – великие поэты Америки. Собственно, первый из них написал поэму “Патерсон”. Патерсон, который человек, водит по Патерсону-городу автобус, в свободные минуты ест приготовленный женой обед и сочиняет стихи, которые записывает в особый блокнот. Патерсон, который город, своей неброской тихой бытовой красотой позволяет ему делать свои повседневные дела, рутинные до жути. Утро – поцелуй жены – завтрак – выезд на рейс – обед – стихи – возвращение домой – прогулка с английским бульдогом – час в баре за кружкой пива – сон. И так каждый день. Перед нами проходит неделя; вряд ли она отличается от любой другой.
Патерсона играет Адам Драйвер, актер с большими ушами и удивительно отталкивающим лицом. Более того, Драйвер вызывает раздражение не только внешностью, но буквально всем: своей кропотливой честностью, своей нежной всепоглощающей любовью к красотке Лоре, которая никак не может успокоиться, украшая себя, свои капкейки и дом черно-белыми узорами, своей аккуратностью, своими, твою мать, четкими образами в стихах, своей добротой и пониманием.
Вот в этом месте я понял, что не хочу уходить из зала. Хочу понять, чего же от меня хочет Джим Джармуш, автор многих хороших фильмов и трех великих? Друг Тома Уэйтса, Игги Попа и Нила Янга, автор двух невероятных альбомов (в соавторстве с лютнистом Ван Виссемом), человек, который заставил Джонни Деппа путешествовать по Америке с пулей в сердце, Джо Страммера – буянить в американской глубинке, Роберто Бениньи – возить по ночному Риму мертвого священника, Билла Мюррея – искать своих гипотетических детей, а Фореста Уитекера – читать “Хагакурэ”? Джим, мой якорь и светоч, чего ты хочешь от меня? Чтобы я принял этого святого за твой новый идеал? Чтобы поверил, что темнокожий рэпер, рептирующий ночью в прачечной, будет вежливым и обходительным, а девочка в розовой куртке – писать стихи и чтить Эмили Дикинсон? Что Лоре (иранка Гольшифте Карахани – невероятная красавица!) с ее расписанной ромбами гитарой и попытками стать звездой кантри, ее взбалмошным дизайнерством и кропотливо кулинарией по душе эта схема во плоти, созерцающая водопад?
Что-то тут было не так.
А еще мешали близнецы. Их в фильме очень много. Мальчик, девочки, взрослые – они появляются в первом сне Лоры, а затем то и дело попадаются Патерсону на улицах Патерсона, и что-то же это должно значить? Да, и “Бесконечная шутка”, удивительный роман-эксперимент самоубийцы Дэвида Фостера Уоллеса, стоящий рядом с У.К.Уильямсом на полке Патерсона – он ведь тоже не случаен, правда? И японский поэт, пришедший на помощь Патерсону в самую, наверное, трудную секунду его бесцветной, схематичной, красивой и одухотворенной, но такой бессмысленной жизни – он кто?
Да он ангел, ребята. Ангел во плоти, прекрасный, взявшийся, как положено ниоткуда и ушедший в никуда (ну или в Осаку, хотя кто видел эту Осаку и есть ли она вообще?). А весь этот Патерсон – чистилище, хоть с его концепцией, как я слышал, давно покончено. И все эти люди, начиная с водителя-поэта и заканчивая рэпером – они давным-давно мертвы, просто не заметили этого. Так бывает. Так оно есть на экране нового фильма Джима Джармуша, снятого в городе Патерсон, подернутом дымкой, откуда хочется немедленно бежать к живым, туда, где есть крепкое словцо, ржаной виски, визг тормозов, противные сигналы мобильных телефонов, рваные газеты и о котором нам с экрана дает понять истинно живой бульдог Марвин, единственное на весь фильм существо со свободой воли и моральным законом внутри него, который он с таким удовольствием нарушает.
В одной из первых отечественных рецензий на “Мертвеца” было написано, что этот фильм об искусстве умирать правильно? Мысль сомнительная, но, кажется, с “Патерсоном” я ее срифмовал. Жить правильно не менее важно, чем правильно умирать. А иная жизнь – даже самая идеальная – случается, куда хуже смерти.
Об этом, кстати, было в “Ночи на Земле” — но это совсем другая история.
P.S. Не могу умолчать о звуковой палитре фильма, к которой Джармуш отнесся как нельзя более кропотливо – во всяком случае, я уже ищу в сети новые звуки его группы Sqürl, которая, как и в “Выживут только любовники”, отвечает за саундтрек (только здесь рваные утяжеленные гитары уступили место обволакивающим звуковым пейзажам). Все правильно – хочешь сделать все хорошо – делай все сам, никому не доверяй.
