ПРЯМАЯ РЕЧЬ
04/2008 Николай ЕФРЕМОВ
ПРАВДЫ НЕ СКРОЕШЬ
Впервые с кабелями Physics Style я познакомился около двух месяцев назад, когда тестировал фонокорректоры. Было интересно, как изделия, в которых используются уникальные материалы и нетрадиционная геометрия, покажут себя в деле. Звучание межблочников оказалось даже интереснее, чем можно было ожидать, поэтому я решил встретиться со специалистами компании Александром Рабеевым и Алексеем Родионовым. Поскольку речь пойдет о вещах в некоторой степени эзотерических, начинаю с провокации.
- Я всегда спрашиваю производителей акустики, влияют ли кабели на звучание. Обычно они отвечают уклончиво, типа: «Сам я не слышу разницы, но если есть люди, готовые платить за провода большие деньги, значит, этот бизнес имеет право на существование». Плюс постоянные дискуссии в Сети о «шнурковщине»... Вас это не смущает?
АЛЕКСАНДР: Разумеется, с появлением кабелей, стоящих больше чем сами компоненты, дискуссии неизбежны. Более того, реклама изделий с абсолютно нереальной, на мой взгляд, ценой порождает недоверие ко всему бизнесу в целом. Здесь, как и везде, следует придерживаться принципа разумной достаточности — разницу между кабелями за 20 и 1500 долларов вы наверняка услышите, но начиная с какого-то уровня улучшения станут совсем незаметными, значит, это предел вашей системы, здесь и нужно остановиться.
На самом деле все наши клиенты очень хорошо слышат разницу, и вообще с людьми, которые скептически относятся к этому явлению, мы знакомы только виртуально... Скорее всего, они попросту не сталкивались с высококачественными изделиями. Правильный кабель увеличивает глубину и ширину сцены, дает ощущение воздуха, улучшает локализацию, макро- и микродинамику, придает естественность музыкальным образам. Это невозможно не заметить.
- А что, собственно, делает кабель? Он должен что-то пропускать, а что-то отсекать, например СВЧ?
АЛЕКСЕЙ: Все кабели в той или иной степени являются фильтрами — в силу собственной емкости и индуктивности. Мы же добиваемся, чтобы наши изделия пропускали все, поэтому они и стоят недешево.
АЛЕКСАНДР: Каждый сантиметр кабеля становится препятствием на пути сигнала, причем для каждой частоты этот эффект проявляется по-разному. Кроме того, в конструкции возникают резонансы, которые могут давать окраску звучания. Хотя многие и считают, что кабель — лишь проводник в оболочке, но на самом деле, это нелинейный элемент. Его свойствами можно управлять, в этом, собственно, и заключается задача разработчика. Некоторые компании сознательно увеличивают емкость или индуктивность, чтобы влияние кабеля стало явным, но к музыкальности это не имеет никакого отношения. Нам встречались серийные изделия, которые при довольно эффектном звучании скрадывали детали, вплоть до того, что пропадали звуки заднего плана. Все музыкальные записи делались и делаются в различных условиях, и эта разница должна быть слышна, иначе слушать скучно. Мы выпускаем скоростные кабели высокого разрешения, с которыми грамотно записанные фонограммы будут звучать безупречно, намного лучше, чем с обычными шнурками. С нашей точки зрения, кабель должен вытягивать из диска всю информацию и ни в коем случае не маскировать недостатки записи.
АЛЕКСЕЙ: И системы тоже. Если при замене межблочника вы услышите грязь усилителя или источника, то это не кабель плохой — нужно разбираться с компонентами. Кстати, хороший кабель звучит громче, вы не замечали?
- Интересная мысль, никогда не обращал внимания. Субъективно, или это можно замерить приборами?
- Мы не мерили, но слышно сразу. То ли фронт сигнала становится более четким, то ли амплитуда растет, не известно. Кажется, будто источники звука приблизились, вокал выдвигается вперед, сцена уходит в глубину...
- Ну, с пространством все понятно — это фазовые сдвиги и групповое время задержки. Как диэлектрик влияет на свойства кабеля?
АЛЕКСАНДР: Диэлектрик имеет любопытное свойство — он сначала как бы отнимает энергию сигнала, потом ее отдает. За счет этого звуковая картина может размываться, иногда падает энергетика. Мы проводили эксперимент с акустическими кабелями — один и тот же проводник помещали в изоляцию из натурального шелка и хлорвинила. И если в первом случае получали изделие высочайшего класса, то во втором — обычную проволоку, с которой музыку слушать было совершенно неинтересно. Шелк и бумага — идеальные диэлектрики, но с ними невозможно работать из-за малой механической прочности.
- В самодельных конструкциях часто используют литцендрат. Вы с ним не экспериментировали?
АЛЕКСАНДР: Здесь одна очень большая проблема — каждая из многочисленных жилок литцендрата покрыта лаком. А это один из худших диэлектриков с очень большими потерями.
АЛЕКСЕЙ: Но эксперименты мы проводили, даже заказывали в Питере специальный лак, по свойствам близкий к фторопласту. Но и он «съедал» часть сигнала, звук получался неприятный, резкий, от которого быстро устаешь.
- Насколько я знаю, ваши кабели должны пройти определенный этап старения, чтобы закончился процесс диффузии атомов золота. Расскажите об этом поподробнее.
АЛЕКСАНДР: До того как изделия попадают в магазин, они вылеживаются на складе. Искусственное старение мы не применяем, чтобы вы, купив кабель, могли почувствовать, как под воздействием сигнала меняется его звучание в течение буквально получаса. Хотя в салоне вам, скорее всего, предложат уже прогретый кабель — продавцы любят демонстрировать технику именно с Physics Style.
- Какую чистоту металлов вы считаете оптимальной? Имеет ли смысл гнаться за шестью, семью девятками?
АЛЕКСАНДР: Имеет, но только в том случае, если проводник очень тонкий. При большом запасе по сечению, когда плотность тока мизерная, чистота металла менее критична.
АЛЕКСЕЙ: У нас с этой точки зрения проблем меньше, ведь мы работаем с серебром, а его в чистом виде достать проще, чем медь. Обычно используем серебро 5N, это довольно распространенный материал. Большое сечение, даже у интерконнектов, вполне позволяет не гнаться за более дорогими и дефицитными материалами.
- Ваши кабели чувствительны к направлению включения?
АЛЕКСАНДР: Очень. Если вы включите их неправильно, они вообще не произведут впечатления. Переверните — и звук станет более собранным, четким и прозрачным. Все катушки, приходящие от поставщика, мы отслушиваем и маркируем направление.
- Насколько важна геометрия, т.е. взаимодействие полей при прохождении сигнала?
АЛЕКСАНДР: Мы стараемся при большом сечении получить и максимальную площадь проводника, т.е. раскатываем его в ленту. Но эксперименты показали, что она не должна быть слишком тонкой, иначе возникнут проблемы с басом.
- Но ведь плоские кабели имеют высокую погонную емкость, а это не очень полезно для звука.
АЛЕКСАНДР: Поскольку проводники находятся на большом расстоянии, они не взаимодействуют. Емкость наших интерконнектов в десятки раз ниже, чем у коаксиальных кабелей той же длины. Каждый проводник состоит из пяти или восьми таких лент, причем на каждую из них наносится несколько чередующихся слоев золота и серебра, их количество зависит от класса кабеля и его стоимости. Со временем происходит диффузия, и атомы золота заполняют промежутки в кристаллической решетке серебра. Затем эти ленты прокатываются вместе, и получается пакет большого сечения. Эти заготовки хранятся при очень низких температурах в емкостях с оптическим спиртом. Мы считаем, что старение должно происходить под воздействием музыкального сигнала в реальной системе.
- Технология, судя по всему, не самая дешевая. Во сколько же обойдутся ваши изделия конечному покупателю?
АЛЕКСЕЙ: Наша флагманская модель, RG-35, стоит $1800 при длине 80 см и имеет сечение 3,5 кв. мм. Вряд ли в ближайшем будущем нам удастся создать что-то, превосходящее его по звучанию.
АЛЕКСАНДР: Дальнейшие улучшения, конечно, возможны, но затраты будут непропорционально высокими. Сейчас же по цене наши изделия сравнимы с импортными, сделанными из меди. Притом что мы применяем недешевые наконечники WBT.
- Сколько у вас изделий в линейке?
АЛЕКСАНДР: Сейчас два акустических и два межблочных, но скоро к ним добавится бюджетная версия RG-15, готовим к выпуску цифровой и фонокабель. l
|