Своя
РУБАХА
• #11/2003
Елена САВИЦКАЯ
ДОРОГА НАЗАД
В 80-E ТРУДНЫЕ ДОРОГИ РОК-Н-РОЛЛА ПРИВЕЛИ ЮРИЯ НАУМОВА ИЗ НОВОСИБИРСКА
В САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, ЗАТЕМ В МОСКВУ И В 1990-М — В НЬЮ-ЙОРК. ВИРТУОЗНЫЙ
ГИТАРИСТ, АВТОР УНИКАЛЬНОЙ ТЕХНИКИ ИГРЫ НА 9-СТРУННОЙ ГИТАРЕ, В АМЕРИКЕ
НАУМОВ ДОБИЛСЯ ПРИЗНАНИЯ КАК ПРЕВОСХОДНЫЙ БЛЮЗОВЫЙ ИСПОЛНИТЕЛЬ. НО
И В РОССИИ НЕ ПЕРЕСТАВАЛИ СЛУШАТЬ ЕГО ФИЛОСОФСКИЕ БАЛЛАДЫ, ПСИХОДЕЛИЧЕСКИЕ
РОК-ПРИТЧИ, БЛЮЗЫ-ИСПОВЕДИ, ЖДАЛИ ВОЗВРАЩЕНИЯ МУЗЫКАНТА С КОНЦЕРТАМИ.
На его московских выступлениях всегда аншлаг. Люди приходят, чтобы
с помощью музыки прислушаться к самим себе, научиться сопереживанию,
испытать боль очищения... В преддверии очередных гастролей (15 —
16 ноября, ЦДХ) мы беседуем с Юрием посредством электронной почты.
Если бы не драматические события вашей жизни в России в 80-е,
гонения, бегство из родного города, переезды, непонимание — сложилось
бы ваше творчество именно таким, каким оно сложилось?
Мне представляется, что в основе творчества все же лежит ориентация
сознания. Некая призма, которая задает угол преломления. Самое
интересное, что призма эта обладает определенной динамикой, со
временем она меняет угол...
Какие события 80-х особенно сильно повлияли на вашу творческую
судьбу?
Одно из наиболее значительных событий — встреча с новосибирским
барабанщиком Владимиром Зотовым (1983 — 1985 годы). В его лице
я имел дело с уникального калибра музыкантом и единомышленником.
Казалось, что моя заветная мечта о группе стала обретать черты
реальности... Когда волею судеб нам пришлось расстаться, это было
потрясением, это означало конец мечте о группе и видению себя в
качестве ансамблевого музыканта. На то, чтобы это до конца осознать,
мне понадобилось еще три года, я по инерции несколько раз пытался
собрать группу... И, записывая альбомы методом наложения, выпускал
их под именем «Проходной Двор». Но именно тогда, в 1985-м, я впервые
ощутил, что свой звуковой путь мне предстоит пройти в одиночку.
Многие вещи пришлось переосмыслить и переозвучить, что, конечно
же, сказалось на характере игры, приемах звукоизвлечения.
С каким чувством вы теперь вспоминаете «рок-н-ролльное братство»
80-х?
У меня осталось чувство тепла и благодарности. Я могу отметить
уровень взаимовыручки: например, при известном дефиците качественных
инструментов люди делились своими бесценными реликвиями. Скажем,
на момент записи альбома «Не поддающийся проверке» в моем распоряжении
была лишь моя акустическая 9-струнка. Запись проходила в Питере
и в Москве, требовались инструменты. В Питере Андрей Отряскин («Джунгли»)
дал мне на запись свой «Стратокастер», братья Соллогубы подкинули
качественную бас-гитару, в Москве мне свой бас на запись отдал
Паук из «Коррозии металла». Сейчас это звучит как экзотика, но
в те причудливые времена было в порядке вещей.
Насколько спонтанным или долго вынашиваемым было решение об отъезде
в Америку?
Решение об отъезде в Америку я принял в 21 год. Осуществил его
в 28. У меня было время подумать.
Почему именно Нью-Йорк?
Любовь с первого взгляда. Классная вибрация.
Как Америка изменила ваше художественное мышление?
Я не склонен думать, что Америка изменила мое художественное мышление.
Влияние страны в другом — она поощряла и востребовала определенный
уровень подачи. Это способствовало повышению класса игры.
Бытует мнение, что после отъезда в Штаты вы перестали сочинять.
Действительно, выпущенные альбомы состоят в основном из композиций,
написанных в 80-е, причем диск «Гитарные истории» (2001) почти
полностью инструментальный. Значит, есть доля истины в подобном
высказывании?
Нет, процесс сочинительства продолжается, причем весьма активно.
Другое дело, что конечных произведений стало меньше. Я нахожу это
естественным.
Как много сочинено песен на английском языке? Почему вы практически
не исполняете их в Москве?
Где-то в районе дюжины. В какой-то момент я их опубликую на альбоме.
В России пока ограничиваюсь 2 — 3-мя англоязычными песнями в течение
концерта. Почему? Россия 40 лет пребывала в состоянии холодной
войны с англо-американской цивилизацией и в итоге проиграла. Естественно,
это ударило по самолюбию людей. Возможно, я не прав, но посчитал,
что, выступая перед российской аудиторией, делать акцент на композициях
американского периода было бы неуместно — в независимости от художественных
качеств эти песни, скорее всего, вызвали бы раздражение. Мне кажется,
что понадобится еще некоторое время, чтобы к людям вернулась уверенность
в себе. Если я почувствую, что у российской аудитории сложился
устойчивый интерес к моим англоязычным номерам, то они будут более
широко представлены в репертуаре.
Не жалеете ли о том, что уехали? Ведь, по сути, «смутное время»
можно было переждать, и уже спустя несколько лет у вас была бы
прекрасная публика, стабильные заработки, регулярные выступления...
Это масштабный вопрос. В двух словах — не сожалею. В контексте
моей судьбы это было безошибочное решение. Касательно стабильных
заработков и выступлений — возможно, вы и правы, но в том, что
касается прекрасной публики — я считаю, что в России у меня великолепная
аудитория. Она невелика числом, но исключительно качественная.
Мне трудно представить, что бывает лучше.
Тема дороги, бегства, так резонирующая вашей судьбе, красной нитью
проходит через все творчество. Можно ли ее считать основополагающей
для вас?
Насколько основополагающей — не знаю. Но это важная тема. По сути,
речь идет о неком Состоянии Странника. Добровольно или насильственно,
но ты оторвался от чего-то знакомого и находишься в движении к
чему-то неведомому. И меняешься в пути...
Удивительно, что песни, написанные 15 — 16 лет назад, не утрачивают
актуальности, хотя ситуация в России давно уже изменилась. «Поролоновый
город», «Театр Станиславского», «Дорога назад», «Катафалк» — писались
ли они «на злобу дня» или как некое обобщение?
Все мало-мальски стоящие песни — это попытки запечатлеть некие
состояния и сделать это с максимальной достоверностью. То, что
они могут вызывать резонанс и сегодня, — довольно причудливо.
Многие ваши песни, в том числе наиболее сложные («Азиатская месса»),
в 80-е так и не были записаны. Вы берегли их для «лучших времен»,
не хотели «убить» плохим качеством записи?
Да, берег для лучших времен. Мне предстоит многому научиться, чтоб
воплотить их на задуманном уровне. Но дорогу осилит идущий.
Вы как-то говорили, что отправной точкой для вас является прежде
всего звук, а тексты второстепенны. Но большинство слушателей до
сих пор, как мне кажется, воспринимает ваши песни наоборот — сначала
текст, потом музыку. Как вы к этому относитесь?
Я хотел бы уточнить: тексты не второстепенны по значимости — они
соразмерны музыке. Но они вторичны в процессе создания песни —
музыка является предтечей слова, а не наоборот. Тексты всегда следуют
за звуком. Именно музыкой диктуется структура, ритмика, темперамент
текста. Касательно восприятия — я считаю законченную песню единым
волновым организмом. Не так уж важно, с какого из элементов у слушателя
начинается процесс «сцепления». Я помню, когда подростком читал
«Мастера и Маргариту», наибольший резонанс во мне вызывали главы
про Коровьева и Бегемота. Я думаю, так происходило у многих. Был
бы жив Булгаков — как бы он к этому отнесся? Если находятся те,
кто рано или поздно воспримут произведение целиком — значит, все
не зря...
Ваш инструментальный альбом — попытка доказать, что звук (в широком
смысле) все-таки первичен, что и за вычетом слова музыка не теряет
содержательности?
Я не стремился никому ничего доказывать. Просто за годы гитарных
экспериментов накопилось немало произведений, которые так и не
стали песнями — к ним не сочинились слова. И у меня возникла идея
опубликовать их отдельным альбомом. Вот и все.
Как долго шлифуется музыкальная канва ваших произведений, выстраивается
драматургия (порой необычно сложная для рок-музыки)?
Долго. Иногда — годами. Самые лучшие находки происходят по наитию
и в течение значительного времени существуют автономно. Но позже
удается выстроить взаимосвязь между ними, сцепить их в единый звуковой
суперорганизм. Процесс выстраивания идет по-разному — порой интуитивно,
порой — целенаправленным поиском.
Ваша исполнительская техника поистине уникальна — вы играете «за
три гитары сразу». Как вырабатывался этот стиль игры?
Как я уже говорил, расставание с мечтой о рок-группе породило звуковую
задачу нового уровня — как донести до слушателя оркестровую идею
с помощью одного инструмента? Начались эксперименты по динамическому
реструктурированию аккордов — с тем, чтобы явно выделить басовую,
ритмическую и сольную партии, не разрушив при этом единой звуковой
структуры. Вся последующая техника звукоизвлечения, включая и сегодняшние
эксперименты, исходит из поисков решения той звуковой задачи, что
некогда встала передо мной. Сейчас это звучит как курьез, но к
своему стилю игры я пришел, в общем-то, не от хорошей жизни (смеется).
Вы до сих пор отдаете предпочтение акустической гитаре. Нет ли
желания более плотно заняться «электричеством»?
Современные технологии предоставили возможность элегантного компромисса
— акустико-электрический вариант. Этим путем я и иду. В акустике
есть воздух, в электричестве — мощь, при нахождении правильного
баланса многие звуковые идеи находят интересное воплощение.
Занимаетесь ли вы преподавательской работой?
Нет, такая роль тяготила бы меня. Лучшее, на что может надеяться
художник — это на то, что в его работах другие найдут поддержку
либо вдохновение. Мне в этом смысле повезло, и этого достаточно.
Может быть, со временем я опубликую видеоматериалы, на которых
просто будет видна техника звукоизвлечения.
Как менялось ваше отношение к блюзу на протяжении творческого пути?
Что для вас самое главное в блюзе?
В этой музыке есть очень мощное религиозное начало, исповедальность,
возможность трансформировать горький и болезненный опыт в возвышенную
молитву. И сделать это в звуке, который одновременно и современен,
и вневременен. Это отношение к блюзу интуитивно было во мне всегда,
хотя способность выразить себя в этом звуке произошла не сразу.
Ваше сегодняшнее отношение к трем российским городам, где вы жили
— Новосибирску, Питеру, Москве?
В ретроспективе — я благодарен им. Насколько мог почувствовать,
в сущности, своей ни один из этих городов не изменился. Можно лишь
говорить о том, что проявился наружу некий потенциал, который уже
содержался, хотя и не был на виду. Я с радостью выступаю во всех
трех, когда предоставляется возможность. Тем не менее, любимым
местом была и остается Москва.
Известно, что вы не любите, когда вас причисляют к какому-то движению,
направлению и т.д. Почему? Вы всегда были «в стороне»?
Я очень рано почувствовал в рок-музыке потенциал великого искусства.
Не социального явления, а именно искусства — сродни классической
музыке, живописи, литературе. Это было настолько сильно и настолько
моё, что я решил посвятить этому свою жизнь. Момент движения меня
не прельщал именно в силу коллективного усилия, того, что акцент
ставился на социальном компоненте. Меня же захватывала именно музыка,
звук, как таковой.
Всевозможные акции типа «рок за» и «рок против», которые во множестве
проводились и в СССР периода перестройки (да и сейчас), и на Западе
— имеют ли они смысл и ценность? Может ли музыка что-то изменить
в глобальном плане?
Видимо, имеют. Они являют собой опыт взаимодействия. Люди что-то
затевают и учатся организационным навыкам, поиску оптимальных решений,
достойных компромиссов... Так что это не зря. Касательно музыки
в глобальном плане... Очень многое, впоследствии ставшее глобальным,
вначале зарождается в чьем-то отдельном сердце и уме. Например,
я не сомневаюсь в том, что музыка Beatles значительно повлияла
на человечество, умножила точки соприкосновения между людьми.
В 80-е годы во время «флэтовых» концертов делалось много бутлегов,
которые имеют хождение и сейчас. Как вы к этому относитесь?
Раньше меня это удручало — речь шла, по сути, о черновых набросках,
которые стали публичным достоянием. Но потом я решил, что хождение
бутлегов — не повод для того, чтобы отказываться от воплощения
своих песен на задуманном уровне. Все равно время все расставит
по местам.
Когда ожидать нового альбома?
Сложно сказать. Несколько месяцев назад у меня родился сын, и все
мое внимание сейчас посвящено ему. Но как только обстоятельства
позволят вернуться в студию, работа над очередным альбомом стронется
с места.
Время летит! Вот и «вечно юный» бит-квартет «Секрет» празднует
в этом году 20-летие со дня основания. Народные гуляния по поводу
круглой даты пройдут под занавес 2003-го. А один из лидеров квартета
Максим Леонидов уже сегодня готов представить поклонникам новый
плод своего сольного творчества: альбом со слегка загадочным названием
«Гиппопотазм» (студия «Союз»). Кроме того, Максим, когда-то закончивший
театральный институт, активно работает в кино: осенью он участвовал
в съемках нового художественного телепроекта «Демон полдня», а
также в продолжении «Убойной силы».
Отмечать Хэллоуин в Москве стало уже доброй традицией. Немалую
роль в популяризации праздника сыграло «Русское готическое общество»,
устраивающее в эту таинственную ночь поражающие воображение музыкально-костюмированные
шоу с участием лучших зарубежных и отечественных исполнителей готик-рока.
1 ноября (суббота) 2003 в московском клубе «Roxy» состоится уже
шестое Хэллоуин party — фестиваль «Edge of the Night VI». В качестве
хэдлайнеров на сей раз выступит сенсационный австрийский проект
L’ame Immortelle, а поддержат их гости из Украины Dust Heaven и
москвичи The Unholy Guests. Платья с кринолинами и наряды вампиров
приветствуются!
Новый альбом Фёдора Чистякова «Ондатр» готовится к изданию на
лейбле «Отделение ВЫХОД». Запись длилась ровно год: с сентября
2002-го по сентябрь 2003-го и проходила в Санкт-Петербурге в студии
группы «Дети». В работе над диском приняли участие: Пётр Струков
(«Дети», «Ноль») — запись, аранжировки, электрогитары; Юрий Николаев
(«Аквариум», «Поп-механика», «Время Любить», «Выход») — ударные;
Наиль Кадыров («Зоопарк», «Разные Люди», «Вермишель Оркестра»,
«Дюша Бэнд», «Дочь Монро и Кеннеди») — бас-гитара. Презентация
альбома в Москве намечена на 6 ноября в Центральном Доме Художника
на Крымском валу.
|